Михаил и Пелагея: Кулинарный роман


19 декабря 2013, 15:40 |

Павел Сюткин

Это рассказ о трагической судьбе из прошлого – русского, советского. Да, просто – нашего. И был бы он типичным очерком этого непростого времени, если бы не одна деталь. Его главные герои известны всем людям, интересующимся историей нашей кухни. Но вот ни их портретов, ни многих деталей жизни никто из читателей не видел и не встречал. Итак, Пелагея Александрова-Игнатьева и Михаил Игнатьев. Авторы бессмертной книги и учебника нашей кулинарии… Неизвестные страницы жизни.

.

.

.

Судьба иногда преподносит удивительные подарки. Занимаясь прошлым русской гастрономии, мы, конечно, не могли пройти мимо хроники этой семьи. В нашей работе «Непридуманная история русской кухни» ей посвящена целая глава – «Кухня, любовь и революция». Действительно все смешалось в этой истории, которая лишь по стечению обстоятельств не стала сюжетом для романа. И вот спустя три года после выхода книги, поисков в библиотеках и разговоров с ветеранами, я встретился с тем, кто может внести ясность.  Это – правнучка Михаила Александровича Игнатьева. Именно ее интервью и архивные материалы и раскрыли многие загадки семьи, а вместе с тем и нашей кулинарной истории.

А для начала – их фотография. Никогда не публиковавшаяся и неизвестная. Вот она картина счастливого времени, когда профессиональный успех совмещался с радостью и любовью. Это снимок начала 1900-х годов.

Статский советник М.Игнатьев

с супругой П.Александровой-Игнатьевой

А началась вся эта история гораздо раньше. Я не устаю удивляться, как все-таки совпадают биографии многих известных людей. Тех, кто собственными силами и талантом пробился к вершинам. Тех, кто начинал с самого, казалось бы, низа!

Михаил родился в простой крестьянской семье. Какая типичная фраза, неправда ли? Только не надо забывать, что это был 1850-й год. И был он обычным крепостным мальчишкой, которого ждала привычная судьба. Но посчастливилось – попал в гимназию в Воронеже. Уже тогда проявил недюжинные способности – сохранилась даже пара похвальных листов. «Дан сей похвальный лист ученику IV класса Воронежской губернской гимназии Игнатьеву Михаилу за благонравие и оказанные в продолжение истекшего учебного года и при частных испытаниях отличные успехи».

После гимназии приезжает в Санкт-Петербург, где поступает в Медико-хирургическую академию. Оканчивает ее с отличием. Многие прочили ему прекрасную научную карьеру в области химии, к которой он проявлял подлинный интерес.

Но вспыхнувшая русско-турецкая война резко изменила его, казалось бы, размеренную жизнь. Оставив все занятия, он добровольцем вступает в действующую армию, в составе которой проходит всю балканскую кампанию. При этом, будучи одновременно прикомандированным к штату Медико-хирургической академии, он старался совмещать науку и практику. Уже в 1877 году, урывая минуты от отдыха, написал свои первые научные статьи, получившие высокую оценку коллег. Впрочем, отличается и в чисто практических делах.

Дело в том, что тогда артиллерийские орудия перемешались гужевым транспортом. Но в условиях пересеченной местности, а то и гор (Шипкинский перевал) лошади просто сбивали в кровь копыта. Многие из них не могли продолжать движение – ноги болели, нагноились. Животные и стоять-то не всегда могли, не то, что орудия и обозы тянуть вверх. Игнатьев предложил простое и эффективное средство. Освободив от поклажи, всех лошадей загнали в быструю горную реку, так чтобы лишь слегка прикрыть водой копыта. Решение оказалось удачным – раны и потертости были промыты и начали постепенно заживать.  Лошадей выгоняли на берег, они грелись, — потом процедура повторялась вновь и вновь. И войска шли дальше…

Вскоре после окончания войны М.Игнатьев защищает диссертацию, получив звание магистра ветеринарных наук. Его интересы теперь полностью сконцентрированы на ветеринарном контроле, в частности, при забое скота и его продаже.  Он становится главным санитарным врачем при городской скотобойне Санкт-Петербурга. Кстати и поселился Игнатьев – там же на Забалканском проспекте (ныне – Московский) рядом с бойнями. Лишь буквально в 1980-е годы там снесли маленький двухэтажный домик, в котором жила семья. В нем было 6-7 комнат, где помимо Игнатьевых жили и няни, гувернантки.

Личная жизнь ученого складывается непросто. К тому времени он женат на Аделаиде Казимирской. У них трое детей – Александр, Дмитрий и Федор. Но что-то, видимо, неладно в семье. Впрочем, уйдя в работу и преподавательскую деятельность, Игнатьев находит там отдушину для себя.

А работы было немало. В 1890-е годы помимо службы на бойнях он активно читает лекции в университете, на различных поварских курсах, школах кулинарного мастерства. В 1893 году вблизи Казанского собора открывается кулинарная школа Веры Ивановны Гунст. Михаил Александрович принимает участие в организации учебы. Именно во время таких занятий он и знакомится с молодой преподавательницей кулинарии Пелагеей, ставшей вскоре спутницей его жизни. Но официально их брак был оформлен лишь в 1900-м году.

Итак, ему за сорок. А новой жене Пелагее  чуть больше 20 лет. Судьба ее – тоже непроста. Сама она воспитывалась в Детском приюте принца Ольденбургского.  Мать умерла, когда девочке было 8 лет. Через некоторое время отец устраивает ее в приют. А вскоре умирает и сам. Окончив гимназию, девушка устраивается на кулинарные курсы…

Свидетельство о рождении. «… у С.-Петербургского мещанина Павла Александрова и жены его Пелагеи Петровой, обоих первобрачных и православных, дочь Пелагея родилась Шестаго и крещена Тринадцатого числа Августа Тысяча восемьсот семьдесят второго года»

Ко времени знакомства (может быть, и с помощью Михаила Александровича) она уже опубликовала несколько своих лекций в рамках Практических курсов поварского искусства, прочитанных ученицам Императорского Женского патриотического общества. Но лишь с 1902 года она печатает их под той (уже общей с мужем) фамилией, которая навсегда вошла в историю русской кулинарии  — П.П.Александрова-Игнатьева.

Преподаватели кулинарных курсов. Третья слева – Пелагея Александрова-Игнатьева,

пятая – Вера Гунст, шестой — Михаил Игнатьев

По сути дела, книги Пелагеи Павловны значили для нашей гастрономической культуры не меньше, если не больше творчества Е.Молоховец. С высоты сегодняшнего дня мы можем смело сказать: работы Александровой-Игнатьевой стали новой важной ступенью в развитии русской кулинарии. При этом они продолжали одну из центральных идей нашей поварской мысли: гастрономия для повседневной жизни домашних хозяек, а не для дворцовых приемов.

Почти во всех выпускаемых кулинарных книжках, — пишет обозреватель журнала «Наша пища» (1893), — «главная цель – дать 1000, 2000, 2100, 2400 и т.д. рецептов. Каких – это все равно. О том же, чтобы кто-нибудь из составителей имел в виду сознательное отношение к приготовлению кушаний, провел бы какую-нибудь систему, нет и помина. Это, впрочем, и понятно: человек, получивший хорошее образование и, следовательно, такой, который мог бы провести сознательное отношение к процессам приготовления кушаний – в повара не пойдет»[1].

Как я уже упомянул, П.Александрова еще до замужества публиковала свои лекции – они регулярно выходили в Санкт-Петербурге в типографии Муллера и Богельмана[2]. А в 1899 году вышел главный труд ее жизни – книга «Практические основы кулинарного искусства: Руководство для кулинарных школ и для самообучения».

Самое главное отличие книги от работ предшествующих  авторов — Молоховец, Авдеевой, Степанова и др. в то, что она – не перечень  рецептов,   а   учебник.   В   ней   нет сотен рецептов приготовления разнообразных блюд (хотя их список весьма внушителен). Главное на чем, сосредоточивается автор – это освоение приемов обработки продуктов, типовых поварских способов готовки.

Александрова-Игнатьева может быть впервые в нашей кулинарии пытается сбросить с нее некий покров тайного знания – удела избранных специалистов. Нет, говорит она, кухня – это наука, которой может научиться любая неленивая хозяйка. «Мальчику, отданному в учение на кухню к повару, последний не преподает в системе общих правил приготовления мяса, рыбы и проч. И не объясняет, почему нужно делать известное блюдо так, а не иначе, а показывает только саму технику приготовления. Вследствие такого неумелого обучения у поваров очень развита скрытность, т.е. если какой-нибудь из них умеет особенно и лучше других приготовлять известное блюдо, то он никогда не поделится своим секретом с товарищем»[3].

И здесь важно понять, что Пелагея Павловна не просто повар, а еще и педагог, преподаватель кулинарного мастерства. Этим и объясняется ее страстное желание донести до читателя саму суть кулинарии, а не какие-то отдельные блюда. Может быть и яркие, но в отрыве от общего понимания процесса, являющиеся лишь вырванными из контекста картинками.

Бурное начало XX века надломило судьбы многих семей в России. Раскол проходил между самыми близкими родственниками. Не избежали этой участи и Игнатьевы. Глава семейства Михаил Александрович к 1905 году уже весьма заметная фигура — директор Первой практической школы ветеринарных искусств и домоводства, основатель первой в России станции микроскопического исследования мяса и Городского мясного патологического музея. В соответствии с табелью о рангах, он чиновник по особым поручениям 5-го класса (статский советник, — промежуточный чин, находящийся между полковником и генерал-майором в военной иерархии). Впрочем, по воспоминаниям современников, он никогда не был почитателем должностей и званий, и не отличался чиновничьим складом характера.

А вот на следующей фотографии — уже примерно 1910 год — Игнатьев в другой парадной форме. С обшлагами и позументами, с медалью действительного статского советника. Это звание (которое он получил в 1908 году) соответствовало генералу в военной службе и давало потомственное дворянство.

М.А.Игнатьев

У Михаила Александровича растут сыновья от первого брака – Александр, Дмитрий и Федор. Привычный конфликт отцов и детей приобретает в этой семье новый характер. Дух вольнодумства и свободомыслия, характерный для ученой среды, в которой воспитывались дети, дал неожиданные всходы. С начала 1900-х годов Александр Игнатьев – один из активных участников революционного движения. Вскоре, бросив учебу, он становится членом Боевой технической группы – своего рода «спецназа» большевистского движения, занимающегося вооруженными акциями, нападениями на банки, транспортировкой взрывчатки и оружия. «Это был настоящий, прирожденный боевик. Именно такие люди нужны были для той новой работы, которую мы развертывали с начала 1905 года», — писал о нем в своих воспоминаниях ветеран РСДРП Н.Е.Буренин[4].

Нельзя сказать, что родители не догадывались о деятельности сына. Их имение Ах-Ярве в Финляндии стало приютом для многих Сашиных коллег-боевиков. Там тайно складировалось оружие, динамит, предназначенные для перевозки в другие города.

 В центре Михаил Игнатьев (в фуражке) и Пелагея Павловна. Верхний ряд – сыновья М.Игнатьева — Александр, Дмитрий и Федор. Нижний ряд – их дети от брака с Пелагеей – Миша, Варвара и Павел. 

Справа и слева – 2 нянюшки и 2 гувернантки  (фото ~ 1906 года)

Но, конечно, старшие Игнатьевы явно не были посвящены во все партийные секреты. Тот же старый большевик Н.Буренин (кстати, предисловие к его мемуарам написал Максим Горький) вспоминал и вовсе анекдотический случай. В мясном патологическом музее работала художница Афанасия Леонидовна Шмидт (подпольная кличка – «Фаня Беленькая»).

Так вот эта «Фаня» весьма искусно делала муляжи различных окороков. Но, как оказалось, в эти же муляжи «Фаня» очень ловко прятала документы и оружие. Однажды ей принесли револьвер, который был  спрятан в модель окорока ветчины. Когда впоследствии отбирали экспонаты для выставки в Дрездене, М.А.Игнатьев, ничего не знавший о револьвере, взял в руки окорок и пришел в восторг: «Ведь и по весу он совершенно верен, дайте-ка весы!» Весы подали, и оказалось, что муляж по весу равен настоящему окороку.

«Фаня» очень смутилась и забеспокоилась, пытаясь доказать, что муляж еще не готов, что его надо исправить. Но уговоры не подействовали. В ее отсутствие окорок запаковали в ящик и отправили на выставку в Дрезден. Удивительно, что экспонат, пробыв положенное время на экспозиции, возвратился обратно, вместе с помещенным в него револьвером. Этот «окорок»  хранился в советские годы в Музее Великой Октябрьской социалистической революции в Ленинграде.

Сам же Александр Игнатьев занимался добычей, хранением и транспортом оружия. Он же организовал химическую группу, добывал взрывчатые материалы, руководил изготовлением, хранением и перевозкой бомб. При этом операции были поставлены весьма изобретательно. Одной из самых удачных стала «доставка удобрений». На территории городской бойни в Петербурге сваливалась зола, получавшаяся от сжигания отбросов. Оказалось, что она содержит много фосфорной кислоты. Испытав ее как удобрение для лугов, Александр Михайлович получил хорошие результаты и заинтересовал этим соседей-финнов. Спрос на золу был велик, и она отправлялась вагонами из Петербурга в Финляндию. Всему делу был придан коммерческий характер. Со станции в имения шли целые обозы с золой, и никому в голову не приходило подозревать, что вместе с удобрениями была организована доставка оружия.

 

Обелиск в Ах-Ярве

Партии нужны были деньги. Революционер Камо (Симон Тер-Петросян) в июне 1907 года в результате дерзкого теракта  захватил в Тифлисе два фаэтона филиала Госбанка с 250 тысячами рублей. Деньги тайными большевистскими путями были переброшены на Карельский перешеек на дачи Игнатьевых и Бурениных в Ах-Ярве. И здесь Фаня подрисовывала к каждой купюре цифры-палочки. Чтобы изменить цифры в номере, скажем, с тройки на девятку. Все номера на купюрах были перерисованы. А сам Александр Михайлович в одежде «с иголочки»  подъезжал к питерским банкам на пролетке и менял крупные суммы этих денег. Так все «тифлисские» деньги и «ушли», были обменяны на чистые купюры.

Революция непросто была принята семьей. Понятно, что для Александра это было исполнение его идеалов, то ради чего он боролся. Для его же отца – Михаила Александровича 1917 год стал крушением всей его предыдущей жизни. Вряд ли можно говорить о том, что он безоговорочно принял революцию. Но, жизнь есть жизнь, уезжать они не собирались. Впрочем, и сил-то уже не было. Лишения, голод подорвали его здоровье. И 26 сентября 1919 года Михаил Александрович скончался. Могила его на Новодевичьем кладбище Санкт-Петербурга.

А судьба семьи складывается по-разному.

Пелагея Павловна после революции продолжала заниматься любимым делом. Согласно «паспортной книжке», выданной 22 мая 1896 года, санкт-петербургская мещанка Пелагея Александрова работает «учительницей поварского искусства». А вот перед вами уже послереволюционный документ:

Даже в 1927 года Пелагея Павловна продолжает трудиться по специальности. На 1-х Практических курсах по пищеведению и домоводству в Ленинграде. Обратите внимание на подпись. Да-да, та самая Вера Гунст, которая возглавляла эти курсы и до революции. 35 лет на этой должности – при всех режимах! Вот это верность профессии.

В тот период Пелагея Павловна издает несколько своих книг. Во-первых, переиздается та самая – главная – «Практические основы кулинарного искусства» (1927). Во-вторых, в 1932 году были изданы написанные П.П.Александровой-Игнатьевой «Практические основы кулинарной техники общественного питания», а в 1933 году — «Молочно-мясо-рыбно-растительная пища и техника ее приготовления, применимая в общественном питании». Позднее – полная тишина.

— «Почему же так?» – спрашивал я себя. «Почему ни один из ветеранов, с которыми я разговаривал, — а многие из них работали еще в 30-4-х годах, — не помнят Александрову-Игнатьеву?» Ответ оказался обыденным для тех лет. Но оттого не менее трагичным. И связан он был с судьбой детей.

Старший приемный сын Александр Игнатьев помимо революционных заслуг оказался еще и талантливым ученым. С 1922 по 26 годы он – торгпред в Финляндии. Даже сегодня в нашем финском консульстве его часто вспоминают. После этого он возглавлял наше торговое представительство в Берлине.

При этом его дипломатическая карьера удивительным образом совмещалась с научной деятельностью. В 1918 году он изобрел первый аппарат, стреляющий по движущимся мишеням, по самолетам. Позднее сварочный пресс и лентосварочную машину. У него была своя лаборатория в Петропавловской крепости, позднее переведенная в Москву. Вот так между Хельсинки,  Петроградом (Ленинградом) и Москвой в разъездах и проходила тогда его жизнь. Благо по дипломатической линии работа не загружала – очень мало в то время финны торговали с Советской Россией.

Окончил жизнь Александр Михайлович в 1936 году. У его родственников сложное отношение к этой смерти. С одной стороны, был официальный некролог с указанием всех заслуг А.Игнатьева перед государством. А с другой… Сын вспоминает, как буквально накануне посетил отца – все было нормально. Лишь на больничной тумбочке лежала переданная кем-то неизвестным коробка с конфетами. Утром отца не стало. Говорят, что такие «передачи» были часты в те годы. И даже Крупская получила за день до смерти вкусный торт от неизвестного посетителя.

Другой сын М.Игнатьева – Федор Михайлович в советские годы был директором школы, преподавал физику и математику. А третий — Дмитрий ушел добровольцем в Красную армию и умер в марте 1920 года в военном госпитале.

Пелагея Павловна никогда после революции не жила в достатке. Но в 30-е действительно наступила «черная полоса». В 1931 году умирает ее дочка Варенька (похоронена на Новодевичьем кладбище в Санкт-Петербурге). Кстати, она была подругой Ольги Книппер-Чеховой, были десятки их писем друг другу.

 Варвара Александрова-Игнатьева (дочь Пелагеи Павловны)

(на снимках вверху и внизу)

В 1937 году был арестован сын Пелагеи Павловны — Павел. Да-да тот самый маленький Павлик, который стоит насупленным на фотографии 1906 года (см вверху). Уж как она боролась за него! И тогда, и спустя 10 лет, когда срок заключения вроде бы истек. Снова и снова она обращается к властям – в прокуратуру: «Мой сын арестованный органами НКВД…. Осужден на 10 лет с высылкой из Ленинграда без права переписки…  никаких сведений нет»

Да только все было ложью. От начала и до конца. И приговор – 10 лет без права переписки означал лишь одно. То, во что тогда не хотел верить никто из близких. Уже в 1990-е годы родственники получат на руки долгожданный документ. Который все поставит на свои места – приговор был приведен в исполнение 14 декабря 1937 года.

 

Но это было позже. А тогда в конце 30-х она и сама ждала ареста со дня на день. И хотя ее официально не объявили родственницей врага народа, жить было тяжело. Бедность, беспросветные проблемы и изнурительная работа – вот какой была ее жизнь в те годы.

«Я имею 40-летний стаж работы, — писала она в одной из автобиографий. – С 1893 года работаю в качестве преподавателя практических основ кулинарии. После смерти мужа в 1919 году состояла хранительницей Музея его имени до 1939 года. С 1932 года оставила штатную работу, имела 3-ю группу инвалидности. Получала общегражданскую пенсию 87 рублей. До 1937 года — консультант в разных организациях. После 1938 года получаю по 2-й группе 112 рублей 50 копеек».

После начала войны в 1941 году она с сыном Михаилом Михайловичем уезжает в эвакуацию на восток. Там, в Сибири и на Урале они  и прожили всю войну. А после ее окончания возвратились в родной в Ах-Ярве – дом стоит, все нормально. Решили там и жить. Вернулись в город за вещами, А через две недели, проехав от станции 30 километров в подводе, увидели лишь фундамент. Пока их не было, дом раскатали по бревнам местные жители. Пришлось вернуться в квартиру на ул. Союза Печатников, 25, где они жили до войны.

Вот только уплотнили квартиру за это время. И вся семья – Михаил Федорович (внук М.Игнатьева) с женой и дочкой, и Михаил Михайлович с женой и Пелагеей Павловной – все они стали ютиться в паре комнат. «Бабушка Поля жила в маленькой комнатушке при кухне, где раньше жила прислуга, — вспоминает моя собеседницаВ 1952 году они стали снимать в поселке Песочный под Ленинградом верхнюю часть дома – 2-й этаж. И Пелагея Павловна вскоре переехала туда. Где через год умерла от последствий перелома шейки бедра.

Последний из ее детей, проведший с ней все тяжелые годы,  – сын Михаил умер 29 мая 1981 года. Похоронен на Кузьминском кладбище в Пушкине. Вот он на фотографии 1974 года:

 

Ах-Ярве давно уже стал поселком Первомайское в Ленинградской области. Но долго-долго (до начала 90-х годов) туда приезжали финны, которые помнили еще эту увлеченную работой и влюбленную друг в друга пару — Михаила Игнатьева и его жену Пелагею…


[1] Наша пища. СПб., 1893. № 2-8. С.418.

[2] Начало серии было положено книгой «Первая беседа на Поварских курсах, прочитанная ученицам Императорского Женского патриотического общества 25-го июля 1894 года» (П.П. Александрова. СПб, 1894). Всего в 1894-95 гг. было выпущено девять таких «бесед».

[3] Александрова-Игнатьева П.П. Практические основы кулинарного искусства. Петербург, 1914, С.VI.

[4] Буренин Н.Е. Памятные годы (воспоминания). Л., 1967, глава 11.



Тэги: ,

Распечатать эту запись Распечатать эту запись


Комментариев: 3 в “Михаил и Пелагея: Кулинарный роман”


  1. Наталия:

    Спасибо Вам за эту статью! Прочитала с огромным интересом. у меня есть издание «Практических основ» за 1909 г.



  2. Благодарю за статью. Очень человечная история! Просто и умно написано. И интеллигентно, что нынче редкость.



  3. Сергей Синельников:

    Павел! Замечательная и очень информативная статья. Спасибо. С Новым Годом!!!



Оставить комментарий

Поиск

  • Реклама

Последние комментарии